Где ныне пекоты? Где наррагансеты, могикане, поканокеты и множество других могучих племен нашего народа? Они исчезли с лица земли под натиском алчности и гнета белого человека, как исчезает снег под лучами летнего солнца. Тщетно надеясь защитить свои древние владения собственными силами, они погибли в битвах с бледнолицыми. Взгляните на их некогда цветущие земли - что же вы видите? Ничего, кроме опустошения, сотворенного бледнолицыми, не встречает ваш взор. То же самое постигнет и вас... Скоро мощные деревья ваших лесов, в тени густых ветвей которых вы играли в детстве и соревновались в юности, деревья, которые и сейчас дают отдых уставшим ногам после неудачной охоты, эти деревья свалят, чтобы огородить землю, которую белые захватчики смеют называть своей. Скоро их широкие дороги пройдут по могилам ваших отцов, и места, где они покоятся, навеки обесчестят. Недалеко то время, когда наш народ уничтожат, если мы все не объединимся против общего врага. Не думайте... что, оставаясь глухими и равнодушными к общей опасности, вы сможете избежать участи, которая ждет всех. И скоро ваши люди уподобятся облетающим листьям и рассеянным по небу облакам под губительным дыханием белых. И вас тоже сгонят с родных земель и исконных владений, как ветер сметает листву перед зимними бурями.
Не спите... воображая себя в безопасности, и не питайте призрачных надежд. Наши обширные владения быстро ускользают из наших рук. С каждым годом бледнолицые захватчики делаются все жаднее, напористей, жестче и невыносимее. Каждый год между ними и нашим народом возникают конфликты, а когда проливается кровь, виновны мы или нет, нам приходится расплачиваться жизнями наших лучших вождей и уступать бледнолицым все больше нашей земли. До появления среди нас бледнолицых мы наслаждались счастьем неограниченной свободы, мы не знали, что такое богатство и гнет. А теперь? Нужда и угнетение выпали нам на долю. Разве не контролируют нас во всем? Разве можем мы свободно отправляться, куда хотим? Разве изо дня в день у нас не отнимают последние крохи нашей исконной свободы? Разве не бьют и не пинают они нас, как своих чернокожих? Не за горами время, когда они станут привязывать нас к столбу и сечь плетьми и принудят нас работать на своих полях, как заставляют чернокожих. Надо ли нам этого дожидаться и не лучше ли умереть в бою, дабы не подвергаться такому позору?
Разве не видим мы уже много лет, каковы их намерения, и разве не достаточно ясны их дальнейшие устремления? Разве не приблизилось время, когда нас прогонят с наших ухоженных земель и от могил наших предков? Разве не перепашут вскоре кости наших умерших и не превратят их могилы в поля? Надо ли спокойно ждать, пока врагов станет так много, что мы уже не сможем дать им, насильникам, отпор? Станем ли мы ждать, пока нас уничтожат, даже не попытавшись вступить в бой, как подобает нашему народу? Неужели мы без борьбы отдадим наши жилища, нашу страну, завещанную нам Великим Духом, могилы предков и все, что для нас дорого и свято? Я знаю, что вместе со мной вы крикнете: «Никогда! Никогда!..»
И если среди вас найдется хоть один безумец, которому не понять, как сильны проникшие к нам бледнолицые, пусть содрогнется он перед лицом грядущих бед, которые поразят нас всех, ибо своей преступной безучастностью он помогает нашим общим врагам добиться покорения родной страны. Поэтому прислушайтесь к голосу долга, чести, родины, над которой нависла опасность. Давайте сплотимся в одно тело с единым сердцем и станем до последнего воина сражаться за нашу землю, наши дома, нашу свободу и могилы наших отцов.
РЕЧЬ СИДЯЩЕГО БЫКА
Когда я был мальчиком, мир принадлежал сиу; солнце вставало и садилось на их земле; десять тысяч мужчин посылали они в бой. Где теперь эти воины? Кто их убил? Где наши земли? Кто владеет ими?
Кто из белых может сказать, что я украл у него землю и хотя бы самую малую толику денег? И все же они утверждают, что я вор. Была ли хоть одна белая женщина, попавшая ко мне в плен, обесчещена? И все же они говорят, что я - плохой индеец. Кто из белых хоть раз видел меня пьяным? Кто хоть раз, придя ко мне голодным, уходил ненакормленным? Кто хоть раз видел, что я бью своих жен или браню своих детей? Какой закон я нарушил? Разве преступление - любить близких? Неужели я плох оттого, что кожа у меня красная? Потому, что я сиу; потому, что я был рожден там, где жил мой отец; потому, что я готов умереть за свой народ и свою страну?
