Вольф Мессинг

Мессинг Вольф – телепат, гипнотизер, ясновидящий, ученик Фрейда и знаменитого доктора Абеля. Он умел не только подчинять людей своей воле, распутывать сложные преступления, но и предсказывать будущее, в том числе величайшие события истории. Именно он предрек Гитлеру смерть, если тот двинет войска на Восток. Вольф Мессинг – поистине человек-загадка. Сказать о нем гипнотизер – значит не сказать ничего. Он мог прикосновением рук излечить болезнь, перед которой была бессильна медицина. Он изменил судьбу множества людей, в их числе и сына Сталина, которого спас от смерти. Его способностям есть тысячи подтверждений, миллионы людей видели его на сцене и имели возможность соприкоснуться с его даром, который он сам называл проклятием.

Еще не так давно это имя было овеяно легендами, многие верили, что Мессинг может все: видеть невидимое, находить преступников, предсказывать будущее, проникать в самые недоступные места. Но после его смерти в 1974 г. Вольфа Григорьевича стали забывать - так проходит слава...

Он родился 10 сентября 1899 г. в Польше, которая в то время входила в состав Российской империи. Шестилетнего мальчика из набожной еврейской семьи отдали учиться в хеддер, начальную школу при синагоге. Там дети должны были в основном заучивать молитвы из священной книги иудеев - Талмуда. Уже тогда малолетний Вольф проявил свои уникальные способности к запоминанию трудных текстов. Поэтому мальчика решили направить учиться дальше - в учебное заведение для духовных служителей. Отец мог лишь мечтать о том, что его сын станет когда-нибудь раввином. Но духовная карьера не прельщала юного Мессинга: он, как и всякий рожденный под знаком Девы, проявил упорство в достижении цели и артистизм: убежал из дома и тайком проник в поезд, идущий в Берлин. Поскольку денег на билет у него не было (весь капитал беглеца составлял девять копеек), он спрятался под лавку в надежде, что кондуктор не заметит «зайца». Увы, встречи избежать не удалось, и тогда Вольф, подняв с полу какую-то бумажку, и, желая всем сердцем, чтобы она оказалась железнодорожным билетом, протянул ее проверяющему. Тот взял бумажку, без тени сомнения прокомпостировал ее и еще попенял мальчику: «Что же вы с билетом едете под лавкой? В вагоне много свободных мест». Так Мессинг узнал о своем таланте к внушению. Впрочем, поначалу это ему не помогло.

В Берлине он устроился посыльным в Доме для приезжих и делал, что придется: носил тяжелые чемоданы, мыл посуду, чистил обувь, но однажды упал в голодном обмороке прямо посреди улицы. Мальчика отвезли в больницу. Врачи, не обнаружив у него пульса, отправили пациента в морг. И только там, да и то случайно, какой-то практикант заметил, что сердце все же бьется, хотя едва слышно. Вольф очнулся на третьи сутки и попал в руки известного психиатра и невропатолога Абеля. Профессор занялся изучением феноменального ребенка, который, как оказалось, может управлять своим телом - почти останавливать биение сердца. Ученый познакомил Мессинга с его первым импресарио - господином Цельмейстером, который тут же пригласил «удивительного медиума» в берлинский паноптикум. Там Вольф лежал в хрустальном гробу, погружая себя на трое суток в каталептическое состояние, похожее на смерть. Зато и платили за эту работу баснословные по тем временам деньги - по пять марок в сутки. Постепенно он становился настоящим артистом: овладевал способностью читать мысли, демонстрировал свою невосприимчивость к физической боли. Юноша обретал популярность, становился модным, знакомился с выдающимися людьми. В 1915г. встретился с Альбертом Эйнштейном и Зигмундом Фрейдом. Затем начались гастроли в Японии, Бразилии, Аргентине... В 1937 году, во время одного из представлений в Варшаве, он предсказал смерть Гитлеру, если тот повернет свои войска на Восток. За голову артиста была назначена награда в 200 000 марок. Его искали и нашли. Для начала Мессингу выбили передние зубы, а затем отправили в карцер. Дальнейшая его судьба была вполне ясна: Вольф должен был погибнуть в концлагере Майданек, как и вся его семья.

От, казалось бы, неминуемой гибели, спасло гипнотическое умение: артист послал мысленный приказ всем немецким военнослужащим собраться у него в камере. Первыми пожаловали охранники, а за ними и все остальные, включая начальника участка. Мессингу оставалось лишь выйти из камеры, закрыть дверь на задвижку и поспешить прочь. Тайком он пробрался к реке Западный Буг, переплыл на другой берег и оказался на советской территории. Поначалу здесь ему пришлось туго; русского языка Вольф почти не знал, а о его карьере в Стране Советов никто не слышал, да и не жаловали большевики предсказателей, чтецов мыслей и прочих «факиров». Все же удалось попасть в состав концертной бригады, обслуживавшей приграничный Брестский район. Его «психологические опыты» понравились, и в мае 40-го Мессинг гастролировал сначала в Минске, а затем и по всей Белоруссии.

Однажды в Гомеле к нему на сцене подошли двое в форме НКВД и, извинившись перед публикой за прерванное представление, увезли артиста к Сталину. О том, как произошла эта встреча, Мессинг рассказал в книге «О самом себе": «Входит какой-то человек с усами. Здоровается. Я его узнал, сразу Отвечаю:

- Здравствуйте. А я вас на руках носил.

- Как это, на руках? - удивился Сталин.

- Первого мая, на демонстрации…

"Отец народов» обстоятельно допросил, а затем несколько раз устраивал проверки Мессингу. Предложил, например, получить в Госбанке по чистой бумаге большую сумму денег - 100.000 рублей. Вольф Григорьевич вспоминал: «Я подошел к кассиру, сунул ему вырванный из школьной тетради листок. Раскрыл чемодан, поставил у окошка на барьер. Пожилой кассир посмотрел на бумажку. Раскрыл кассу, отсчитал сто тысяч... Закрыв чемодан, я отошел к середине зала. Подошли свидетели, которые должны были подписать акт о проведенном опыте. С тем же чемоданчиком я вернулся к кассиру. Он взглянул на чистый тетрадный листок, затем неожиданно опустился на спинку стула и захрипел... Инфаркт... К счастью, он потом выздоровел"

Доказав свои способности, Мессинг получил право продолжать выступления, однако, не соблюдая политической осторожности, часто попадал в опасные ситуации. Так, после подписания пакта Молотова-Риббентропа все советские люди должны были поверить в нерушимую дружбу двух социалистических государств: нацистской Германии и большевистской России, а вся советская пресса славила мудрость Сталина, предотвратившего войну. Вот в этой то вымученно-оптимистической атмосфере Вольф, выступая в клубе НКВД, получил записку с вопросом «Что вы думаете о советско-германском пакте?», ответил - «Я вижу танки с красными звездами на улицах Берлина».

Его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы: «Как, усомниться в мудрости Сталина?» За меньшее расстреливали без суда и следствия. Но диктатор решил проверить предсказание - приказал подождать. До поры до времени выступления Мессинга были прекращены, афиши с его именем исчезли 22 июня 1941 г, а пророчество Мессинга, хотя и частично, но исполнилось: пакт был нарушен, Германия напала на Советский Союз. Вольф Григорьевич был «прощен», вернулся на сцену, часто выезжал с концертными бригадами на фронт. На заработанные деньги построил и подарил летчикам два боевых самолета: первый - в 1942 г., второй - в 1944 г. В Новосибирске, отвечая на вопрос, когда закончится война, сказал. «Восьмого мая», - но года не назвал. Сталин пристально следил за пророчествами Мессинга и, когда акт капитуляции Германии был подписан, послал ему телеграмму, отметив точность даты. Все послевоенные годы Вольф Григорьевич выступал перед людьми, но по утвержденной программе все, что не укладывалось в материалистическую диалектику, было изъято. Сам же заслуженный артист РСФСР объяснял свои возможности просто «Мое подсознание связывалось с «чем-то» или с «кем-то». Так все и происходило...». Его последнее выступление состоялось в Москве в кинотеатре «Октябрь». В этот вечер ему все удавалось, он был «в ударе», все опыты выполнялись безукоризненно. И потому возвращался домой, как победитель, в приподнятом настроении. Вскоре почувствовал себя плохо и без мучений покинул этот мир.

Сейчас, наверно, трудно понять, кем для большинства советских людей в послевоенные годы был Вольф Мессинг. Не эстрадным кудесником и не престарелым вундеркиндом. Среди общей подавленности, зависимости от разветвленной и, как тогда казалось всемогущей, коммунистической системы, он один, за всех нас, отважился говорить и делать то, что считал правильным. Мессинг был свободным человеком, которого невозможно было арестовать, посадить, заставить делать то, что ему чуждо. Поэтому и рассказывали друг другу «байки», почти анекдоты о том, как Вольф Григорьевич, на спор вышел без пропуска из здания на Лубянке. Мессинг постепенно обретал черты народного героя, против которого бессильны милиционеры, кэгэбисты и сам Сталин. /материалы книги «Атлас тайн и загадок"/

«ВОЛЬФ МЕССИНГ - ДАР ИЛИ ПРОКЛЯТИЕ?»

Журнал «КАРАВАН ИСТОРИЙ», ноябрь 2004 г.

...Жене становилось все хуже: она прошла курс химиотерапии, ей делали облучение, но это почти не помогло. Аида по-прежнему ассистировала ему во время выступлений, но последние гастроли едва не закончились трагедией.

В пути Аиде стало совсем плохо, и ему пришлось делать ей уколы. Когда поезд пришел в Москву, он вынес ее из вагона на руках. Но она все также отказывалась ложиться в больницу, и врачи приходили к ним домой. Однажды в их квартиру пожаловали важные гости: директор института онкологии Николай Блохин и гематолог Иосиф Кассирский. Блохин сказал ему, что отчаиваться не надо, болезнь может отступить, даже в таком состоянии у пациентов, случается, наступает улучшение, и живут еще долгое время...

Он не дослушал: ходуном заходили руки, на лице появились красные пятна, искаженный волнением голос сорвался в фальцет:

- Не говорите чепухи! Я не ребенок, я Вольф Мессинг! Она не поправится, она умрет... Она умрет второго августа 1960 года в семь часов вечера.

Второго августа знаменитый телепат Вольф Мессинг стал вдовцом.

Аида Михайловна умерла, ему же казалось, что оборвалась и его жизнь. Девять месяцев депрессии, успокоительные, витамины, телеграммы с соболезнованиями, осторожные звонки старых знакомых, с которыми ему не хотелось разговаривать. А затем потянулось размеренное, монотонное, сводящее с ума существование.

В маленькой квартире на Новопесчаной улице жили он, сестра его жены и две маленькие собачки, Машенька и Пушинка. Он вставал в восемь утра и гулял с собаками, вернувшись домой, читал, в десять завтракал, в четыре обедал, потом смотрел телевизор и в двенадцать был в постели.

Мессинг не ходил в театр, не бывал в кино; дом, становившиеся все более редкими гастроли, посещение стареющих, мало-помалу исчезавших с его горизонта друзей - мир понемногу суживался до размеров комнаты, и тут ему было комфортно.

На стенах кабинета висели дипломы, на книжных полках стояли привезенные со всех концов страны сувениры, в углу кабинета приткнулся обитый железом, запертый на ключ сундук - никто из друзей не знал, что в нем хранится. Поговаривали, что Вольф не доверяет сберкассе и держит свои сокровища дома. В том, что сокровища существуют, не сомневался никто: Мессинг очень хорошо зарабатывал, на его правой руке сверкал огромный бриллиант.

А на рабочем столе Мессинга лежал истрепанный старый молитвенник. Верующим он себя не считал, но не убирал его со стола с тех пор, как поселился в этой квартире. Молитвенник ему подарила мать: прикасаясь к вытертому до матерчатой основы переплету, пожилой человек пытался вспомнить детство. Оно возвращалось обрывками воспоминаний, не складывающимися в единое целое кусками картинок (еще совсем не старый отец нагнулся к грядке с клубникой, широко улыбается мать) и - это чувствовалось острее всего - памятными в течение десятилетий ощущениями.

Звон металла, плеск, холодное прикосновение воды. Так его отучали от лунатизма: около постели ставили таз с водой, мальчик спотыкался, падал на пол - и просыпался.

Обжигающая боль - всем средствам воспитания отец предпочитал розгу.

Жажда, зной, усталость - отец арендовал крохотный участок земли в местечке Гура-Кальвария неподалеку от Варшавы, и работать в саду приходилось и старым, и малым.

И, наконец, никогда больше не посещавшее его чувство священного ужаса, леденящего кровь, поднимающего дыбом волосы, приковывающего к земле и в то же время просветляющего душу. Так было, когда ему явился ангел Божий: огромный, бородатый, закутанный в белые одежды, страшно сверкающий глазами. Ангел молвил:

- Сын мой! Я послан тебе свыше предречь будущее твое служение Богу. Иди в иешибот (так называлось духовное училище). Богу будет угодна твоя молитва.

И юный Мессинг, страшно не желавший идти в раввины, подчинился воле набожного и властного отца.

Это скверное воспоминание, оно приходило к нему не часто. Во всяком случае, раньше. Теперь все было по-другому: после выступлений он возвращался в гостиницу, снимал пиджак, вытягивался на диване, закрывал глаза, задремывал - и просыпался от того детского, давно забытого ощущения. Ужас, смятение, предчувствие чего-то великого. Он просыпался и думал, что это предчувствие смерти.

Наверное, дело было в том, что ему становилось все тяжелее работать - семьдесят с лишним лет давали о себе знать. Набитые публикой залы - ДК, клубы, провинциальные филармонии, госучреждения. Он напряженно вслушивается в мысли тех, кто дает ему задания: надо подойти к даме, сидящей в первом ряду, и поздравить ее с днем рождения или найти спрятанную за батареей парового отопления перьевую ручку.

Мысли зала сливаются, надо услышать нужный голос, а кто-то сбивает его и твердит, что ручка спрятана под шкафом. А другой пытается выставить телепата дураком и просит взять у него из рук цветок и сунуть даме за декольте.

Тогда он выходит на авансцену и говорит:

- Молодой человек в третьем ряду! Да, вы, вы, в сером свитере. Немедленно прекратите, мне надоели ваши бесстыдные мысли. Я показываю психологические опыты, а не эротическое шоу.

Это выматывало; в молодости такие вещи давались легче. Техники было меньше, зато куда больше сил. А теперь Мессинг был готов проклясть свой дар: он отлично знал, что с ним произойдет в будущем, предощущал самые страшные подробности. Но чем могли помочь ему, старику, его мистические способности, давно ставшие рутиной?

...Они открылись внезапно - так, что он испугался самого себя. Он трясся под лавкой в вагоне третьего класса, слушал, как кондуктор спрашивает билеты у пассажиров, и страшно, до судорог, боялся - у него билета не было. Его высадят на следующей же остановке, ему придется побираться на глухом полустанке, и скоро он умрет где-нибудь на дороге; родители не узнают о смерти сына, и тот уйдет в иной мир с их проклятием.

А чего еще заслуживает мальчишка, сбежавший из иешибота, взломав и опустошив кружку для церковных пожертвований?

Он дрожал от ужаса, но не жалел о том, что сделал: Вольф Мессинг считал, что родители его предали. Два дня назад на пороге иешибота появился нищий: огромный рост, борода, горящие глаза - Мессинг сразу узнал в нем явившегося ему ангела. Он понял, что отец обманул его: нищий стал главным действующим лицом домашнего спектакля, а потрясенный, принявший все за чистую монету мальчик - единственным зрителем. И тогда он решил все бросить и бежать в Берлин. Почему именно в Берлин, а не в Варшаву или Москву, он, пожалуй, не смог бы объяснить - но этого у него никто и не спрашивал... Вагон качало на стыках рельсов, по стенам метались тени: все освещение составляли два свечных огарка в стеклянных фонарях. Кондуктор заглянул под лавку и увидел Мессинга:

- Молодой человек, ваш билет!

И он окончательно впал в безумие.

Мальчик пошарил вокруг себя, схватил обрывок газеты и протянул кондуктору. Ему отчаянно хотелось, чтобы тот принял грязную бумажку за билет. Их взгляды встретились, Мессинг сжался от волевого усилия, кондуктор повертел бумажку в руках и сунул ее в компостер:

- Зачем же вы с билетом под лавкой едете? Через два часа будем на месте...

Так он узнал о своих способностях, а пользоваться ими его научили в Берлине.

...После спектаклей к Мессингу подходили люди. Он выступал по всей стране, жителям Кудымкара и Солнечногорска заезжий телепат казался волшебником. Шахтеры, ткачихи и рабочие производящих стиральные машины (комбайны, грампластинки, пароварки...) заводов расспрашивали его о привольной и красивой жизни артиста:

- Скажите, товарищ Мессинг, вы и в самом деле повидали весь мир? Вы и вправду были в Париже?

Он улыбался, кивал, бурчал что-то неопределенное. К старости Вольф Мессинг стал законченным пессимистом, да и прошлое рисовалось ему почти исключительно в черном цвете.

Мессинг возвращался в гостиницу, снимал костюм, и надевал пижаму, пил чай с лимоном и ложился на жесткий диванчик. Он вспоминал свое выступление и дурацкие реплики зрителей: «У вас такая яркая жизнь!» Надо же придумать этакую дурь! Полежала бы ты, голубушка, в гробу в берлинском паноптикуме, узнала бы, что такое жизнь артиста...

Берлинский паноптикум был самым ярким из его воспоминаний: еще вчера мальчик Вольф тихо жил в польском местечке Гура-Кальвария под присмотром сурового отца, а теперь рядом с ним были бородатая женщина, шустро кокетничавшие с посетителями дамы - сиамские близнецы, жонглировавший огромными гирями силач, рисовавший ногами безрукий. А гвоздем представления был он, «живой труп», без дыхания и пульса лежавший в стеклянном гробу. Позже он научился отключать боль, и на глазах у зрителей протыкал себе тело длинными иглами (его антрепренер к тому времени основательно растолстел, начал одеваться у лучших портных и обзавелся золотыми часами). Еще позже он стал читать мысли - и у импресарио появился собственный выезд.

...А началось все с того, что он, еле живой от голода и усталости, потерял сознание на берлинской улице. Его подняли, отнесли в больницу, а оттуда отправили в морг: у мальчишки не было признаков ни дыхания, ни пульса, и он должен был попасть на стол анатомички. Вольфу Мессингу повезло: он достался дельному студенту. Тот сумел услышать легкий, едва уловимый шум и понял, что у мертвеца бьется сердце. На третий день Мессинга привел в себя знаменитый берлинский психиатр и невропатолог Абель. Он объяснил мальчику, что тот наделен фантастической способностью управлять своим организмом: чтобы сохранить силы, истощенный Мессинг впал в каталепсию. А еще он сказал, что Вольф удивительный медиум.

И начались тренировки: Абель отдавал ему мысленные приказы, и Мессинг отыскивал спрятанную в печке серебряную монетку. Он учился слушать чужие мысли, учился различать в хоре одновременно звучащих голосов тот, что был нужен, ради этого стал частым гостем на рынке. Мессинг шел вдоль рядов и (позднее он сравнивал это с включением все новых и новых станций радиоприемника) слушал мысли крестьянок. Для того, чтобы проверить себя, он подходил к прилавку и говорил, проникновенно заглянув торговке в глаза:

- Не волнуйся. Дочка не забудет подоить коров и дать корм поросятам... Она у тебя смышленая.

Крестьянка взвизгивала и шарахалась. Через неделю торговки считали его гоблином.

Он зарабатывал пять марок в день и казался себе богачом. Нынешний Вольф Мессинг - одинокий, во всем разуверившийся, тяготившийся своим даром - бесконечно далек от этого шустрого, любопытного, впервые открывающего для себя мир мальчика.

Двенадцатилетний Мессинг точно знал, что его ждет много интересного. И он оказался прав.

Идут месяцы, его номера становятся все сложнее.

Во время представления в паноптикум врываются «разбойники"; они грабят толстого коммерсанта с огромными усами (это такой же циркач), раздают его вещи публике, а Мессинг находит их, читая мысли зрителей. Чтобы сделать себе рекламу, он ездит по городу, управляя автомобилем, - и глаза у него при этом завязаны. Маршрут определяет тот, кто сидит рядом: он не произносит ни слова, Мессинг читает его мысли.

Так начиналась шумная, докатившаяся даже до его родного местечка Гура-Кальвария слава: родители стали получать приличные денежные переводы и утешились. Они даже хвастались перед соседями письмами, приходившими из Лондона, Парижа и Буэнос-Айреса. Толстого антрепренера Мессинг поймал на воровстве и уволил; теперь у него был настоящий менеджер, возивший его по всему миру.

Так прошло около двадцати пяти лет - и что же он теперь может вспомнить? Встречи с Эйнштейном и Фрейдом, живо интересовавшимися его способностями? Уголовные дела, которые он помогал распутывать? Происки люто ненавидевших его конкурентов? Прошла целая жизнь, а в памяти зацепились лишь несколько случаев - их-то он и перебирал, устроившись на гостиничном диване и прислушиваясь к доносившимся через картонные перегородки голосам соседей.

Великий Боже, какой контраст: мычание пьяного командированного, рассказывающего случайным собутыльникам о жене-стерве, и изысканно-вежливая речь графа Чарторыйского, предлагающего пану Мессингу отправиться в его родовой замок на личном графском самолете!

У графа пропала оценивавшаяся в 800000 злотых бриллиантовая брошь; своей прислуге он доверял, сыщики не смогли найти вора. Тогда Чарторыйский обратился к Мессингу. Тот прилетел в имение, и прислуге его представили как художника. У молодого человека были длинные волосы, артистически-небрежный костюм, и в замке этому поверили.

Слуги позировали художнику, Мессинг слушал их мысли - все они были честными людьми.

Один из обитателей замка поставил его в тупик: его мысли были закрыты, словно их окутывал плотный занавес. Мессинг расспросил о нем прислугу, и ему рассказали, что одиннадцатилетний мальчик, сын лакея, с детства страдает слабоумием.

Ясновидение здесь не могло помочь, и он решился на эксперимент.

Художник рисует, мальчик позирует. Сеанс подходит к концу; Мессинг вынимает из кармана большие блестящие золотые часы, небрежно покрутив их, кладет на стол, выходит из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Он замирает у порога, прильнув к замочной скважине: оглядевшись, мальчик бросается к часам, играет с ними, а затем подбегает к стоявшему в углу чучелу медведя и сует их в открытую пасть!

=Там оказались и графская брошь, и давно пропавшие кольца, и серебряные ложки, и осколки стекла. Клад оценили в миллион злотых. По контракту Мессингу полагалось 25 процентов от его стоимости, но он не принял гонорар. Вместо этого Вольф обратился к графу с личной просьбой. Пан Чарторыйский был влиятельным политиком: он не дал пройти законопроекту, ущемлявшему права польских евреев.

...Богатый парижский банкир Денадье сходил с ума от ужаса. Его жена недавно скончалась, он обвенчался с красивой молодой женщиной, но та не ладила с его дочкой от первого брака - скандал следовал за скандалом, в придачу его начали преследовать мистические видения. Дочка сказала, что покойная мама видит решительно все и никогда не простит предательства, и висевший в гостиной портрет первой жены по вечерам начал укоризненно качать головой. Старик похудел, окончательно поседел, стал заговариваться, но каждый вечер шел в гостиную и садился перед портретом: ему казалось, что жена хочет ему что-то сказать...

Парижскую полицию этот экстравагантный случай поставил в тупик. Обратились к Мессингу, и он быстро разобрался, в чем дело. Телепат поговорил со второй женой банкира, поболтал с его дочкой, а затем подошел к портрету, сильно потянул его на себя, и все увидели, что в стене пробита дыра. В нее уходил тонкий шелковый шнурок, привязанный к внутренней стороне рамы, свободный конец находился в смежной комнате, принадлежавшей банкирской дочке.

Вторая жена и дочь сговорились отправить беднягу в сумасшедший дом, а затем разделить наследство... Это дело попало в газеты и принесло Мессингу большую известность: полиции всего мира стали приглашать его для консультаций.

Он встречался с самым знаменитым телепатом предвоенной Европы, будущим астрологом Гитлера, грузным и грубым Эриком Гануссеном. Они всмотрелись друг в друга, прощупали мысли, и взбешенный немец отвернулся, буркнув «доннер-веттер», - Гануссен понял, что перед ним достойный соперник. Конкуренты пытались скомпрометировать Мессинга, но разве можно провести того, кто читает в чужих душах? Он понял, о чем думает подосланная к нему дама, вежливо извинился, вышел из комнаты и отправил ассистента за полицией. Женщина добросовестно отработала свой гонорар: сняла кофточку, разорвала блузку, вцепилась в Мессинга, закричала: «Помогите, насилуют!.."

И тут ее арестовали.

Гануссен предсказывал будущее Гитлеру (за это он в конце концов и поплатился жизнью), Мессинг же стал личным консультантом польского диктатора, суеверного, как женщина, маршала Пилсудского.

Дворец Бельведер, вежливые адъютанты, седоусый старик - ныне «начальник государства», а в прошлом заговорщик, политкаторжанин, полководец, разбивший Тухачевского у варшавских пригородов... Немолодой Юзеф Пилсудский был влюблен в очаровательную и умную Евгению Левицкую и боялся за ее будущее. После скоропостижной смерти пани Левицкой в Варшаве поговаривали о яде...

Как давно это было и как далеко от города Кудымкара и пьяного армейского майора, блюющего в гостиничном коридоре!

С гастролей Мессинг возвращался к себе, на Новопесчаную улицу. Там было тесновато, но много ли места надо старому холостяку и двум его собачкам? И все же пришло время переезжать: достроили кооперативный дом на улице Герцена. Деньги на кооператив были сданы в старые времена, теперь Вольфу Мессингу предстояло перебраться ближе к центру и поселиться рядом с народными и заслуженными артистами - дом считался элитным... Вещи были сложены, на Новопесчаную уже наведывались новые хозяева, а он все бродил среди чемоданов и узлов и не мог заставить себя спуститься вниз, к стоявшей у подъезда грузовой машине.

В этой квартире они с Аидой жили с 1954 года. Выделили ее по личному распоряжению Сталина. Вольф Мессинг заинтересовал вождя - в противном случае его жизнь оборвалась бы тридцать с лишним лет назад.

Когда немецкие армии вошли в Польшу, он находился в Варшаве. Еврей не мог выжить в оккупированной фашистами стране. Но была и еще одна причина, превратившая его в затравленную охотниками дичь, - несколько месяцев назад на одном из выступлений его спросили, что будет, если Гитлер нападет на Польшу. Он ответил: повернув на восток, Гитлер погибнет.

Фюрер был суеверен: после того как пала Варшава, на стенах домов появились плакаты. За голову Мессинга обещали 200000 марок.

Его арестовали прямо на улице. Офицер улыбнулся: «Ты Вольф Мессинг! Это ты предсказал смерть фюрера!» - отступил, размахнулся и одним ударом выбил ему шесть зубов. Мессинг пришел в себя в карцере полицейского участка, с лязгом захлопнулась железная дверь, и он понял: если не удастся уйти сейчас, его ждет смерть.

У него было еще одно умение, до сих пор он им не злоупотреблял, теперь оно пригодилось. Обычно гипнотизеру надо видеть того, с кем он работает, но Мессинг умел подчинять себе людей и на расстоянии.

Он напряг все силы и заставил прийти в свою камеру находившихся в участке полицейских. Затем Мессинг вскочил с койки, выбежал в коридор и закрыл на засов обитую железом дверь. Из Варшавы его вывезли на заваленной сеном телеге на другую сторону Западного Буга, в зону советской оккупации, переправили на рыбачьей плоскодонке. Новая жизнь началась с того, что Мессинг заночевал в набитой беженцами синагоге; до квартиры на Новопесчаной было еще очень далеко. Он наведался в отдел искусств горкома и попытался договориться о выступлениях; на первомайской демонстрации Мессинг нес большой портрет Сталина... Новая жизнь казалась странной, но главное - он продолжал жить. Его близким повезло меньше; известий об отце и братьях Вольф Мессинг не получал, но точно знал, что никого из них больше нет.

...Он вспоминал свою жизнь и медлил, не решаясь оставить квартиру на Новопесчаной. В 1944 году на гастролях в Новосибирске он встретил и полюбил женщину; он объяснился ей в любви на ломаном русском; Аида Михайловна стала его ассистенткой, затем женой. Когда закончилась война, они с Аидой перебрались в Москву. Первые четыре года их домом был гостиничный номер, потом они обзавелись своим гнездом... Пятнадцать лет вместе - целая жизнь!

Сейчас от нее остались лишь пожелтевшие фотографии, упакованные в один из узлов. Надо благодарить судьбу и за это: его могли убить в Варшаве, могли стереть в порошок и здесь, в Москве.

Впервые он оказался в столице весной 1941 года: два человека в форменных фуражках поднялись на сцену гомельского клуба, извинились перед зрителями, посадили его в машину. Поезд, вокзал, гостиница, снова машина, большой дом, комната с обитыми деревянными панелями стенами, человек с большими усами... Вольф Мессинг сказал Сталину, что носил его на руках.

Вождь удивленно поднял брови, и Мессинг добавил: «Во время демонстрации». Вождь улыбнулся и начал расспрашивать его о Польше и Пилсудском... Больше Вольф Мессинг об их встрече не рассказывал ничего. Однажды привел две реплики. Сталинскую:

- Ох, и хитрец вы, Мессинг!

И свою:

- Это не я хитрец. Вот вы так действительно хитрец.

А о чем они разговаривали позже, во время других встреч, Мессинг не упомянул вовсе. По Москве ходили слухи, что Мессинг отсоветовал любимому сыну Сталина Василию лететь в Свердловск вместе с хоккейной командой ВВС. Отец велел ему ехать поездом - и Василий добрался до Свердловска целый и невредимый. А самолет разбился, и все хоккеисты погибли. Но стоит ли верить сплетне?

Как бы то ни было, вождь позволил ему жить - и даже с некоторым комфортом.

Теперь это тоже уходило в прошлое. Он чувствовал, что его путь подходит к концу, и оттягивал окончательное прощание со старым домом: впереди была черная дыра, долгое, постылое, мучительное существование...

Заглядывать в будущее не хотелось, уж лучше думать о прошлом. 1941 год: по приказанию Сталина НКВД проверяет его способности. Он входит в здание Госбанка и протягивает кассиру лист вырванной из блокнота бумаги. Тот внимательно рассматривает ее, насаживает на гвоздик с погашенными чеками и отсчитывает сто тысяч. Через минуту Мессинг вернулся и попытался сдать деньги обратно - кассира хватил инфаркт.

Второе задание оказалось сложнее: он должен был без документов и пропуска войти в кабинет Берии, а затем выбраться из здания Наркомата внутренних дел на улицу. Мессингу удалось и это.

Тогда ему было за что бороться: на одной чаше весов была смерть, на другой - любовь и счастливая семейная жизнь; он точно знал, что они у него будут...

Вольф Мессинг еще раз оглядел опустошенную переездом комнату, пожал плечами и отправился вниз, к машине. Надо было жить и работать, не думая о том, что 8 октября 1974 года у него откажут почки, и он умрет от отека легких.

Алексей ФИЛИППОВ